Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая

Сияла полная луна — как и в конце мая 2086-го. Но и без этого в городе было бы светло, почти как днем. Открытие Теслы в одном уж точно принесло пользу: электричество сделалось так дешево, что никто не скупился на освещение. И потому Ньютон страшно удивился, когда обнаружил, что катят они по абсолютной темной улице.

Он около минуты пребывал в уверенности, что все фонари внезапно погасли, а полная луна скрылась за облаками. И даже не подумал остановить мотоцикл: он знал дорогу так хорошо, что и в полной тьме не заблудился бы. Только тогда, когда тьма эта начала наливаться фиолетовым оттенком, а затем и вовсе — сделалась багровой, Ньютон уразумел: дело тут не в городском освещении.

Он попытался нажать на тормоз, но его ноги, руки, шея — всё будто одеревенело. Тело стало чужим. Он не мог ни пошевелиться, ни заговорить, ни хотя бы моргнуть.

Однако он продолжал всё слышать — хорошо, даже слишком хорошо.

— Алексей! — донесся до него словно бы многократно усиленный, ставший громовым, голос его жены. — Леша, остановись! Мы разобьемся!

Ему показалось, что это голос не Светланы: не могла его любимая жена издавать такие звуки, от которых его череп, казалось, вот-вот лопнет. Он мотнул головой — это, как ни странно, ему сделать удалось, — и даже не услышал, а всем своим существом ощутил звук удара, показавшегося ему чудовищным. Только потом, уже несколько часов спустя, Ньютон догадался: в тот момент его шлем стукнулся о шлем Светланы, которая прижималась к его спине.

Раздался женский (Светкин?) крик, и «Харлей» повело в сторону: Света, похоже, стала соскальзывать со своего сиденья. Возможно, они и раньше-то ехали не очень ровно — иначе с чего бы она стала так вопить? А теперь даже Ньютон, в своем полупараличе, уловил: байк под ним начал вилять из стороны в сторону.

Ньютон снова попытался нажать на тормоз. И — чудо: ему это удалось. Так что в бетонное основание гигантского телеэкрана на Большой Никитской улице они врезались на скорости не больше восьмидесяти километров в час. Ха-ха, какие пустяки!..

Он до сих пор не мог понять, что произошло тогда. Каким-то образом оказалось, что он лежит на газоне — позади великанского телевизора. От удара о землю из Ньютона чуть не вышибло дух, но он ощущал, что остался цел: ничего себе не сломал.

— Света! — позвал он, обнаружив, что язык снова соглашается ему служить. — Светик, ты как?

Никто не отозвался; он только услышал визг тормозов остановившейся где-то поблизости машины.

Он все еще плохо видел, и шея его поворачивалась туго, но всё же ему удалось оглянуться — поглядеть через плечо.

Позади себя он увидел полицейскую машину, затормозившую рядом с его разбитым «Харлем». А суть поодаль от байка лежала на асфальте, словно отброшенная ребенком кукла, его жена.

Ньютон сразу же заметил две вещи. От первой сердце его похолодело. А от второй — его начало рвать, бурно и неудержимо. Он словно хотел исторгнуть наружу свое заледеневшее, как у мальчика Кая в детской сказке, сердце.

Первая вещь была — Светкина голова без шлема. Тот отлетел далеко в сторону. А второе — были босые ноги Светланы, с которых свалились туфли: с поперечными ремешками, застегивавшимися на пряжки. И байкер Ньютон знал, что это значит. С живых людей обувь вот так не сваливается. Его жена погибла на месте.

Позже медэксперты подтвердили это его заключение. Да еще и дополнили его своим: указали, что в крови Ньютона присутствовало вещество галлюциногенной группы, синтезированное годом ранее в Китае — тогда еще безвестным биохимиком по имени Ли Хань. Вещество это получило в Конфедерации вполне обоснованное прозвание: Китайская стена. Поскольку употребить его было — как налететь на стену. Что случай с Ньютоном и доказал — в буквальном, не в фигуральном смысле.

— Да не закидывался я этой вашей стеной! — орал тогда Ньютон на врачей, делавших анализ его крови. — Я даже не пил ничего в тот вечер, кроме лимонада!

И — да: медики с последним его утверждением согласились. Алкоголь в его крови и вправду обнаружен не был. Только благодаря этому он и не угодил тогда за решетку. В законодательстве имелась лакуна: Китайскую стену еще не успели внести в перечень препаратов, запрещенных к употреблению при вождении транспорта. Так что формально Берестов Алексей Федорович закона не нарушал.

7

Однако для его тестя и тещи, которые на следующий день прибыли в Москву из Санкт-Петербурга, формальные вещи не играли ни малейшей роли. Родители Светланы выглядели бледными, как мраморные ангелы на кладбище. И от них веяло таким же холодом. Света была их единственным ребенком, и сочувствовать Ньютону из-за того, что он потерял жену — вместо которой он легко мог бы обзавестись новой — они уж точно не собирались. Пока он был в больнице — ругался с врачами, они поехали к нему домой и забрали с собой рыдающего Макса. Увезли его в старинную гостиницу «Ленинградская», где они всегда останавливались, когда бывали в Москве — пренебрегая квартирой зятя и дочери.

Ньютону они оставили записку: написали, что будут ждать его в своем номере — для разговора. Вот тогда-то, поднимаясь к ним на лифте, он и увидел в зеркале свое жалкое отражение.

— Ты угробил Свету, — сказал ему тесть, едва только Ньютон переступил порог, — но Максима ты не получишь. Он — всё, что у нас с женой осталось. Так что он поедет с нами в Питер. Да, и на случай, если ты не понял: там же мы будем хоронить Светлану. Как только медэсперты разрешат забрать её тело, мы уедем.

— Максимка — мой сын! — вскинулся Ньютон. — Вы не имеете права забирать его без моего разрешения. Как и хоронить мою жену в другом городе.

— Ну, так я советую тебе дать нам это разрешение — подобру-поздорову. Если ты не хочешь, конечно, чтобы суд лишил тебя родительских прав — когда будут обнародованы обстоятельства Светланиной смерти.

— Это ошибка! — Ньютон всё еще пытался протестовать, но уже знал, что проиграл; ему было не отмыться уже никогда. — Я не понимаю, что произошло.

— Зато я понимаю! — Тесть говорил шепотом — явно для того, чтобы не побеспокоить жену и внука, находившихся в смежной комнате. — Ты, поганец, наглотался какой-то дряни — и даже не помнишь этого. По твоим глазам вижу: ты в самом деле этого не помнишь. И ладно бы — если бы после этого ты сел на свой поганый мотоцикл один. Так